Комбат Найтов - Не надо переворачивать лодку! [Самиздат]
Твой Андрей!
20 августа 1938
Рита со слезами на глазах перечитывала единственное, пришедшее по почте, письмо от Андрея. Остальное были телеграммы из Кызыл-Кия, примерно такого содержания: 'Ритуля, у меня всё в порядке! Люблю, целую. Андрей'
22 сентября неожиданно приехал Павел с небольшим тючком зелёного цвета. Не разуваясь, прошёл в кабинет Андрея. В глаза мне он не смотрел. Развязал тючок. 'Его вещи, его два ордена, письма тебе, их много, но он их не отправлял. Рита, неделю назад Андрей не вернулся из боевого вылета.' Если бы не Митя, которого я держала на руках, я бы упала. Павел подхватил меня и посадил в кресло, отнёс Митю в кроватку и вернулся.
- Не верю! Он живой! Я вчера письмо получила! - я вырвала из кармана его письмо и передала Павлу.
- 20 августа, он не вернулся из вылета 15 сентября. Я ждал неделю, прежде, чем сообщить тебе. 16-го был подписан мир с Японией. Вот! - достал из нагрудного кармана Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении многих участников боёв. - Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина, и вот его фамилия: майору Андрееву Андрею Дмитриевичу, 1916 г.р., командиру эскадрильи N-ского полка - (посмертно).
- Андрей - лейтенант!
- Давно уже майор! Я попросил Берия оставить тебе и Мите эту квартиру. Он согласен. Выйдешь из отпуска, пойдешь работать в школу. Её перевели под Подольск. Там отличный лес, озеро, мальчишке и собаке будет, где побегать. - он сходил на кухню принёс три стакана и три куска черного хлеба. Достал из мешка водку, - Помянем! Какой человек был! Эх! - выпил, развернулся и вышел. Видимо, зашёл в охрану, потому, что в квартиру буквально ворвались Клавдия Петровна и Саша.
Следующие дни были как в тумане. На следующий день приехал Чкалов, Поликарпов, Швецов, Климов, Сухой, Микоян. Огромное количество людей, в комнатах появился портрет Андрея в черной рамке. Приехал Сталин. Что-то говорили. Пытались поддержать. У меня кружилась голова, пропало молоко. Клавдия Петровна нашла кормилицу. 'Ты должна жить, Рита! Жизнь не кончилась! У тебя ребенок!' Приехал Георгадзе, привез звезду Героя и орден Ленина. На пятые сутки раздался звонок из госпиталя в Хабаровске: 'Квартира Андреева? Ваш муж, майор Андреев, находится в нашем госпитале! Сделана операция. Состояние стабильное! Сегодня кратковременно пришёл в сознание, попросил позвонить Вам.' Что со мной было! Словами этого не передать! Все же, кроме меня, его уже похоронили! Звоню Паше. Он сказал, что выделит мне самолёт! И я вылетела в Хабаровск. С Митей остались кормилица и Клавдия Петровна. Трое суток я добиралась до Хабаровска. Лётчики сказали, что это - рекордное время!
Из Москвы в Хабаровск я летела 3 суток. Это были трое суток сплошных воспоминаний и тревоги!
Я еще не знала, что все, или почти все, Андрюшины опасности уже позади, но я очень хотела увидеть его и убедиться, что он живой!!!
Я с самого начала не верила в то, что его нет. Какое-то шестое чувство подсказывало, что с ним всё в порядке. Да и Митя вёл себя спокойно, и Тлетль не проявлял никаких беспокойств.
В эти 5 дней, с момента как пришел Павел и звонком из Хабаровска, в доме постоянно были люди: постоянные визиты и соболезнования меня совсем измотали. Люди жестокие, они не понимают КАК мне тяжело. Все настолько 'увлеклись', что совсем забыли, что я - кормящая мать, у меня грудной ребенок. Я так перепсиховала, что молоко перегорело и пропало. Спасибо Клавдии Петровне, что она нашла кормилицу. Так у Мити появилась вторая, молочная, мама. Мама Маша. Да, как только доберусь в Хабаровск - надо будет позвонить и узнать - как там они. Павел наотрез отказался отпускать меня с ребенком. Он, конечно, прав. Но я так хотела показать Андрею сына! А он мне отрезал, что с двумя я одна не справлюсь. Да и Маша кормит Митю. Ей выпишут дополнительный отпуск на эти дни...
Я летела, а слезы лились и лились, и остановить их было невозможно. Передо мной пронеслась вся наша совместная жизнь - все 11 месяцев... Да, в прошлом октябре Андрей сделал мне предложение, я согласилась. Ах, каким же терпеливым, ласковым и нежным был он. Он старался меня беречь. А эти незабываемые 3 дня на 'Куин Мэри'! А Ялта! Лучшего свадебного путешествия не придумать! А как мы гуляли по набережным Ялты! А как стояли на палубе 'Куин Мэри'! Какие сказочные ночи нам пришлось пережить! А Мексика! А Нью-Йорк! И ведь всё время он проявлял заботу обо мне. А как было забавно за ним наблюдать, когда я сообщила, что нас будет трое... (Рита улыбнулась) И этот безобразник не захотел говорить мне, что едет на войну только для моего спокойствия! А эти еженедельные телеграммы: 'Всё в порядке тчк скучаю тчк люблю тчк скоро буду дома тчк твой Андрей'? Только для того, чтобы я не волновалась. Когда я у Павла спросила, как они могли мне столько времени врать, он ответил: 'А что прикажешь делать? Тебя беременную туда везти? Что бы это дало? Чтобы ты потеряла ребенка?' Как обычно - железная логика. У него всегда так. Но как я рада, что все ошиблись и Андрей жив! Клавдия Петровна мне перед вылетом сказала: 'Есть примета: если человека 'заранее похоронили', то жить он будет долго и счастливо.' Как я на это надеюсь! Вот опять посадка... Но на ту, в Туле, совсем не похожа... И слава богу! Пилоты говорят, что через 8часов будем в Хабаровске...
Вхожу в палату, а он лежит и улыбается! Убила бы, подлеца! У него сломана рука, прострелена грудь, ножевое ранение: задета плевра. Начинавшуюся гангрену на месте перелома удалось локализовать. Проревела всю ночь, его перевели в отдельную палату, пришлось воспользоваться его мандатом замнаркома. Через десять дней его признали транспортабельным, и мы вылетели в Москву, экипажи менялись сразу при посадке, поэтому летели очень быстро, через 40 часов Андрей был в Центральном госпитале РККА. Николай Нилович лично делал повторную операцию на левой руке. Выйдя из операционной, он подозвал меня и сказал: 'Голубушка, не волнуйтесь! Страшного ничего нет, но движения левого мизинца надо будет восстанавливать. У него компрессионный перелом двух костей пясти. Один из нервов повреждён. Видимо, обо что-то стукнулся! А предплечье хорошо восстановили в Хабаровске. Организм молодой! Всё будет хорошо.' В этот день я заново родилась! Всё! К чёрту все другие занятия. Главное - это Андрюшка и Митька! И никуда больше их не отпущу! Через несколько секунд я поняла, что эти ребята, скорее всего, меня спрашивать ни о чём не будут и разревелась от безысходности!
Глава 23.
Лежу в госпитале и перебираю в памяти последние дни. Японцы, потерпев поражение на земле, бросили все силы на прикрытие отхода своих войск к Хайлару. Они подняли всю оставшуюся авиацию. РЛС засекли их, как только они поднялись с аэродромов. Смушкевич бросил им навстречу 205 истребителей, 8 полков из 6 дивизий. Больше ничего не оставалось. Моя эскадрилья сбила 14 самолётов. Как только плюхнулись на аэродром, Яков Владимирович позвонил мне: 'Андреев! Бери свой 185-ый и посмотри, что у япошек в тылу делается!' На ходу доедаю обед, несусь к 'мордатым', так техники наши И-185-ые прозвали. На них летаем только мы с Владимиром Константиновичем, он, в тайне от врачей, тоже летает, но палочку за бронеспинку прячет. Взлетел, набрал 6 тысяч, иду к Хайлару. Считаю технику, сразу отдаю данные Владимиру Константиновичу. Дошёл до города, Владимир Константинович сказал: 'Посмотри за ним! Не подтягивают ли японцы войска'. И тут началось! Скорость у меня большая, но мотор не высотный. Японцы подняли все 'И-97', которые у них оставались. Я повернул назад, Коккинаки приказал, а они встречали меня и шли в лобовую, начиная вести огонь издали: лишь бы зацепить. И старались столкнуться со мной. В общем, изображали московское метро в часы пик! Четверых я сбил! У меня, всё-таки, три пушки и два УБК. До линии фронта оставалось ещё 40-50 км, когда мне в плечо попала пуля. Пока я соображал, что происходит, 'И-97' вышел точно в лоб, я успел чуть поднырнуть, но он срубил мне антенну и киль, и перерубил управление рулями глубины. Пришлось выпрыгивать с парашютом. Я знал, что японцы расстреливают парашютистов, поэтому затянул прыжок до предела, раскрылся и сильно ударился о землю.
Я следил за его полётами всё время. Андрей действовал грамотно и целенаправленно. Пару раз ему приходилось помогать, но это из-за отсутствия опыта командования и нарушений правил радиосвязи. Остальное было 'чисто'. В предпоследнем вылете он на И-16-28 мастерски расправился с двумя бомбёрами. А в последнем вылете мы столкнулись с совершенно незнакомой тактикой: видимо, японцам была поставлена задача: сбить, во что бы то ни стало. Любой ценой! Иначе, как можно понять начало стрельбы с дистанции почти километр длинными очередями. Лишь бы попасть. А бронестекла нет! Двигатель, конечно, защищает, но он не вечный! Андрей вывалился из машины на высоте 3 км и долго падал, но был в сознании и считал секунды. Я бы раскрылся чуть раньше, но он посчитал 'И-97', заходящий в атаку, опасным, поэтому поздновато раскрылся. При ударе он потерял сознание, но я видел рядом сбитый 'И-97'. Поэтому, я снял трубку и позвонил соседу: 'Сергей! Чем занят? Люда где? На даче? Слушай, ты мне нужен, подскочи ко мне, быстренько!' 'Здорово, генерал! Чё звал?' Сергей - капитан 2 ранга, спецназовец с большим боевым опытом. Костолом и душегуб. Мы с ним полные тёзки. Только фамилии разные.
